Андрей Курэрару — специалист в области права, публичной политики и политики безопасности, преподаватель Свободного международного университета Молдовы. Являясь соучредителем WatchDog.md, одного из самых важных аналитических центров в Молдове, господин Курэрару имеет более чем 15-летний опыт работы в области политологии, публичной политики и эффективного управления.

Kарадениз Пресс: Как бы вы охарактеризовали текущую региональную политическую ситуацию в контексте напряженности между Россией и Украиной на фоне последних событий на политической и военной сцене?

Андрей Курэрару: Мы можем говорить о ситуации, которая, с одной стороны, создает новую нормальность, то есть мы не обязательно так сильно обеспокоены тем, что происходит в Украине, как это было в первые два года конфликта. Конфликт нормализовался в том смысле, что в сфере общественного интереса доминируют несколько электоральных и экономических процессов.

В Румынии идет избирательный процесс, в Республике Молдова, помимо проявлений гибридной войны, есть референдум и президентские выборы.

Мы понимаем, что устойчивость поддержки Украины также зависит от ситуации на фронте, а это непросто. С одной стороны, вторжение в Курскую область возобновило интерес и поддержку Украины, особенно в виде военной поддержки, разговоров о возможных переговорах с Российской Федерацией. Если раньше такие условия воспринимались как пораженческие, то теперь идея по замораживание конфликта означало бы и проигрыш, пусть даже символической и канонической территории Российской Федерации, что неприемлемо для путинского режима. Эта операция в Курской области каким-то образом перевернуло шахматную доску, и мы наблюдаем новый вид игры, в которую Украина не могла играть раньше, красные линии отодвигаются все дальше и дальше. Многие начинают понимать, что эти красные линии, в конце концов, больше касаются безопасности лидера режима, чем каких-то территориальных потерь или, не знаю, безопасности собственного населения. Мы видим постоянные воздушные атаки на Белгородскую область, а также присутствие украинских войск на территории Российской Федерации, которое не приводит к массовой передислокации войск. Каким-то образом Путин отдает приоритет тому, что происходит в Донбассе и Луганске, а не своей собственной территории. Это говорит о стратегических, а не оборонных целях его собственного государства. С другой стороны, государства региона пытаются встать на ноги, добиться большего экономического развития.

Экономически, Республика Молдова стала второй страной, наиболее пострадавшей от войны. У нас, помимо энергетического шантажа, который, как мне кажется, также связан с перспективой этой войны, была серьезная проблема с торговым балансом. Значительная часть нашей продукции поступала из Украины или экспортировалась в Украину. Логистические цепочки были потеряны, и возникли ситуации, когда мы импортируем некоторые товары гораздо дороже, чем раньше. Это отражается и на том, что думает, что чувствует общество.

И, конечно, тарифы выросли на все, что связано с энергией. И это не может не отражаться на настроениях избирателей. Среди них появились люди, для которого было табу говорить о том, что Путин все же имеет свою зону влияния и что у него якобы есть право вмешиваться в дела бывших республик СССР. Сейчас эти люди открыто говорят о том, что следует «действовать умнее» вмешаться в переговоры с Путиным и отказаться от европейской перспективы ради более приоритетных прав на природный газ и так называемый традиционный рынок.

Реальность немного иная. Понятно, что сокращение объемов поставок газа или ограничение экспорта в целом – это, мне кажется, единственный вариант который еще жизнеспособен в условиях геополитического шантажа, который Российская Федерация осуществляет в отношении нас. Что касается экспорта в Российскую Федерацию у нас сейчас состовляет около 5% и около 65% в Европейский Союз, из которых 80% приходится на экономику так называемого Приднестровского региона, который экспортирует в том же направлении. По сути, ЕС стал традиционным рынком для Республики Молдова, и мы больше не говорим о Российской Федерации как о направлении.

К.П.: Каковы основные вызовы для безопасности Республики Молдова на данный момент, мы говорим о сентябре, о начале избирательной кампании по выборам президента и референдуме по европейской интеграции. Каковы основные вызовы безопасности, с которыми сталкивается Республика Молдова в настоящее время, и, конечно, как вы оцениваете российскую гибридную угрозу для Республики Молдова, в том числе в свете последних событий в регионе?

Андрей Курэрару: В Республике Молдова мы наблюдаем, что они пытаются захватить власть с помощью «мягкой силы». Мы видим, что финансовые потоки, которые Российская Федерация использует для финансирования различных оппозиционных проектов, значительно увеличиваются.

Мы видим, что сотни тысяч евро тратятся на дезинформацию, продвижение ложных нарративов, а также на развитие сетей, телеграм-каналов, инвестиции в так называемых агентов влияния, чтобы создать впечатление, что в Республике Молдова широко распространено недовольство положением дел в стране.

Вместе с этим происходит прямой подкуп граждан Республики Молдова. Сообщается, что минимум 25 тысяч граждан Молдовы из Гагаузии получают так называемую социальную поддержку для малообеспеченных групп населения в этом регионе.

По слухам, проект также распространяется на Орхей, другой регион, где доминирует группа «Шор». Последние события также добавляют к этому проекты идеологического воздействия на молодежи которые осуществляются на трех уровнях. На самом низком уровне речь идет о том, что несовершеннолетних вывозят в летние лагеря под Крым, в 200 километрах от порта Новороссийск, который недавно был атакован морскими беспилотниками. Дети не только подвергаются физическому риску, но и подвергаются идеологической обработке. Цель этих лагерей — откровенно изменить взгляды молодых людей на Российскую Федерацию.

Второй уровень для тех, кто постарше, — это так называемое знакомство с Москвой, во время которого их водят на различные публичные мероприятия и, согласно некоторой информации, появляющейся в публичном пространстве, особенно в Telegram-каналах, используют в качестве носильщиков для доставки наличных денег в Республику Молдова через аэропорт Кишинева.

Третий уровень — это педагоги и учителя, которых довольно часто вызывают в Москву и вовлекают в реализацию проекта под названием «Евразийский лицей» и «Евразийский союз учителей». Эти учителя получают инструкции о том, как преподавать предметы которые связаны с идеологической подготовкой молодежи и продвижением тех советских ценностей, ценностей, которые сейчас близки к официальной позиции Кремля.

И еще один аспект, на мой взгляд, не менее важный, — это те проекты, которые Шор называет инфраструктурными, которые он развивает в Республике Молдова, говоря, что они достигнут 250 миллионов евро, долларов. В общем, колоссальные инвестиции для нашего государства, которые могут заставить нескольких местных лидеров решить, что для нашего села или коммуны важнее быстро получить эти деньги от Шора, чем ждать выгод от европейской интеграции, которые могут прийти позже или потребовать больше усилий в плане логистики, софинансирования европейских проектов или даже написания европейских проектов, в чем мэры на местном уровне не имеют большого опыта.

Эти усилия сочетаются с огромным количеством пророссийских кандидатов, выдвинутых на президентские выборы, которые явно хотят создать ощущение, что вся страна недовольна происходящим, что большинство граждан хотят сближения с Российской Федерацией, а не с Европейским союзом, и внушить ощущение, что на самом деле проевропейцев гораздо меньше, чем антиевропейцев. Если мы возьмем опросы, то цифры разнятся от общего количества населения, включая неопределившихся, что 55 % выступают за европейскую интеграцию.

А если брать только определившееся население, то где-то 66 % молдаван хотят евроинтеграции и проголосовали бы на референдуме. Но эти цифры не включают диаспору, которая, как правило, в массе своей проевропейски настроена.

К.П.: Мы видим ряд мер, принятых властями в Кишиневе. Конечно, мы также видим усилия по укреплению архитектуры безопасности в этом контексте. Какие меры могли бы предпринять власти Кишинева, чтобы более эффективно противостоять этой гибридной осаде со стороны Российской Федерации, и, конечно, какую помощь можно было бы запросить или получить от западных партнеров?

Андрей Курэрару: Разумеется, принятые государством меры, пока что носят лишь ответный, а не превентивный характер. Мы видим, что борьба идет за приоритет деятельности и серьезные нарушения избирательного законодательства со стороны некоторых политических партий.

Мы видим, что удалось приостановить на три месяца деятельность партии «Шанс», связанной с Иланом Шором. Очевидно, что уголовные дела против руководства групп Шора, от Марины Таубер до Евгении Гуцул, продолжаются, но такая нереформированная система правосудия, как наша, несколько демотивирована на быстрое решение подобных дел. Можно даже предположить, что судьи и прокуроры стараются, чтобы эти дела рассматривались после выборов, чтобы лучше понять перспективы возможного сотрудничества с новыми полюсами власти.

Вряд ли кто-то захочет, например, осудить лидера партии, которая пройдет в парламент или даже сформирует антиевропейское большинство.

Другие аспекты, которые, на мой взгляд, решаются лишь на начальных этапах, связаны с пресечением денежных потоков.

Мы видели блокировку приложения того банка, который используется для денежных переводов в регионе Гагаузия, и не только там, этих социальных выплат, которые осуществляет Шор, но до этого мы также знали, что схема работы была следующей. Люди открывали виртуальную карту на своем мобильном телефоне, переводили эти деньги родственникам или знакомым, находящимся в Российской Федерации, и через эти системы денежных переводов, «Золотая корона», переводили их в виде наличного перевода, своего рода региональный Western Union Российской Федерации. Эта система была заблокирована, но возможность оплаты, передачи этих платежей через перевозчиков все еще сохраняется.

Существуют даже автобусы, следующие из Российской Федерации в Республику Молдова. Или использование этих денег родственниками в Российской Федерации, куда диаспора из Гагаузии имеет пристрастие к путешествиям.

Соответственно, борьба с низкими платежами так или иначе реализуется. Надо посмотреть, как эти деньги будут поступать в Республику Молдова в связи с этими инвестиционными проектами и финансированием территориальных организаций этих так называемых партий, которые, на мой взгляд, гораздо крупнее и гораздо значительнее, чем те суммы, которые могли быть заблокированы для граждан Республики Молдова.

Возможно, здесь большую роль могли бы сыграть партнеры, которые могли бы помочь прояснить эти схемы финансовых переводов, в которых могут быть задействованы и офшоры, и, возможно, европейские компании через тиковые компании, которые могли бы как-то замаскировать российское происхождение этих денег, но также и через экспертизу, которую они могли бы предоставить правоохранительным органам Республики Молдова, которым еще не приходилось сталкиваться с такой лавиной мер против национальной безопасности.

И, конечно, что также предусмотрено Соглашением о безопасности и обороне с Европейским союзом, обмен информацией об этих мерах, принятых в Республике Молдова, между европейскими и, возможно, румынскими спецслужбами, а также система раннего предупреждения, с помощью которой молдавские власти могли бы быстрее реагировать на различные дестабилизирующие действия, которые могут быть организованы в Республике Молдова.

К.П.: Вы недавно опубликовали пост в своем профиле на Facebook и затронули эту тему в СМИ, относительно роли, которую играют священнослужители Кишиневской митрополии и всей Молдовы, скажем так, местного филиала Русской православной церкви в Кишиневе. Насколько тревожен этот феномен? Действительно ли Кишинёвская митрополия и вся Молдова играют важную роль в стратегии России, и, как вы считаете, каким образом можно было бы ограничить участие церкви в политике?

Андрей Курэрару: Это высокопотенциальный источник дезинформации. Речь идет о более чем 1 400 церквях в Молдове, которые управляются представителями этой митрополии. Мы понимаем, что всех их в один котел не посадишь, что есть и священнослужители, которые строго следуют своим обетам и действительно занимаются религиозными и духовными вопросами, а не светскими. Но мы видим, особенно на севере Республики Молдова, епископа Маркелла, который часто присутствует на различных встречах, организованных группой Шор.

Мы видим это паломничество, с инвертированными запятыми, снова организованное при поддержке партий Шор, согласно журналистским расследованиям, во время которого к священникам Республики Молдова почему-то относятся как к королевским особам и снова выдают карты МИР, на которые они должны перечислять тысячу евро в месяц. Эти местные лидеры общественного мнения могли бы повлиять на решение, особенно во время выборов для избирателей в сельской местности, у которых нет других надежных источников информации, кроме, например, местных властей и церковных лидеров, а в селах Республики Молдова авторитетами являются мэр, директор школы и священник. А если учесть, что результаты проевропейских партий на местных выборах также были весьма значительными, возможно, что возникает своего рода триумвират, в котором директор школы, мэр и священник будут поддерживать антиевропейские позиции, распространять ложь, вселять страх в население, которое, возможно, захочет проголосовать за евроинтеграцию, тем более что многие их родственники находятся в Европе. Около миллиона молдаван находятся в диаспоре. Но ситуация такова, что предпринимается попытка, выражаясь более военным языком, «бомбардировки», но не точной, а общей. Другими словами, используются все средства, которые может найти группа Шор и другие пророссийские акторы, чтобы граждане Молдовы, если они не убеждены в необходимости европейской интеграции, имели достаточно сомнений, чтобы не идти на выборы и снизить легитимность избирательного процесса 20 октября.

Однако если мы вернемся к тому евразийскому проекту средней школы и ассоциации евразийских учителей, то увидим, что в итоге в эти так называемые инфраструктурные проекты вкладываются практически все местные лидеры общественного мнения, которых Российская Федерация может найти на самом низком уровне — от учителя истории до священника и, возможно, мэра.

В конце концов, очевидно, что подобные действия имеют и побочный эффект связанный с возможной реакцией государства на этот факт. Мы уже видели, что один из депутатов Европарламента от ПАС поддался искушению и предложил, что было бы хорошо, если бы Республика Молдова приняла меры, как в Украине, запретив эту церковь. Это заявление крайне неуместно в данный момент. Ясно, что если мы в Республике Молдова хотим избавиться от этой ветви российского влияния, то нам следует работать над внутренней реформой этой ветви Русской православной церкви.

Мы как общество должны решить, что мы хотим сделать: иметь автономную митрополию, просить, как украинцы, об автономии от Константинополя или пойти на переход, например, в течение длительного времени с длительными подготовительными периодами, когда несколько церквей перейдут в епархию Бессарабской митрополии. Важно, чтобы граждане Республики Молдова не поверили в этот пугающий способ, что у них больше не будет доступа к услугам, к возможности ходить в церковь, потому что, хотя Молдова и считается чрезвычайно религиозной страной, мы знаем, что религия скорее связана с традициями, свадьбами, крещениями, похоронами, но это фундаментальный элемент в определении идентичности. И удар по этому элементу каким-то образом подтверждает те ложные представления, которые пророссийские силы распространяют о Европейском союзе, который каким-то образом заставит нас отказаться от религии.

К.П.: Пожалуйста, можете рассказать нам больше о кампании «Граждане за Европу»? Каковы шансы на то, что этот референдум будет признан действительным, какова его значимость и, конечно, видите ли вы какие-либо угрозы? Вы уже говорили о том, как Россия использует пропаганду как оружие против референдума. Но можете рассказать больше об этой кампании и усилиях гражданского общества, а также ваше мнение о шансах на успешное проведение референдума?

Андрей Курэрару: Как представители гражданского общества, мы занимаем довольно четкую позицию в отношении продвижения этого референдума. Гражданские организации не могут быть зарегистрированы в качестве кандидатов, участников референдума, это могут сделать только политические партии. В этом смысле инициативы, подобные «Граждане за Европу», могут информировать о проведении референдума, рассказывать о дезинформации вокруг него и основных нарративах, но не призывать людей голосовать так или иначе, потому что это запрещено избирательным законодательством. Мы отправляемся на места и пытаемся информировать, особенно в тех регионах, которые больше подвержены российской дезинформации, где мы видим по опросам, по результатам выборов, а также по разного рода общественным проявлениям, что Российская Федерация как-то более активна, мы говорим также о юге Молдовы.

В частности, у нас планируется крупное мероприятие в Комрате, публичные дебаты, в которых мы попытаемся ответить на эти дезинформационные нарративы. Мы понимаем, что это будет одно из самых сложных мероприятий.

Мы уже видим нежелание местных властей проводить такие мероприятия. Но также и в Бельцах, в регионах, где есть потребность в объективной информации, нейтральной информации о европейской интеграции.

Что касается рисков, связанных с референдумом, то мы можем говорить о них на трех уровнях.

Первый риск связан с превышением порога явки. В этом отношении помогает тот факт, что президентские выборы были совмещены с референдумом. У нас в Республике Молдова нет культуры референдума; ни один из конституционных референдумов, которые были организованы, не прошел.

А единственный консультативный референдум, который прошел в Республике Молдова и касался ограничения числа депутатов в парламенте и нескольких других довольно популистских мер, из-за политической ситуации не смог реализовать эти рекомендации. Люди не понимают полезности референдумов, они часто не понимают, за что голосуют.

Кто-то говорит: зачем проводить референдум до того, как нам предложат интеграцию в Европейский Союз, зачем мы вносим изменения в Конституцию, ведь мы не члены ЕС, и еще много риторических вопросов, на которые можно ответить очень просто, учитывая опыт других стран, проводивших подобные референдумы задолго до принятия в члены ЕС. Это также способ узнать, насколько население поддерживает путь к европейской интеграции.

Кроме того, референдум может стать фильтром для законодательных инициатив, противоречащих цели европейской интеграции. Например, мы видим, что происходит в Грузии. Ряд законов привел к тому, что Европейский союз заморозил переговоры с грузинским государством. Это достойно сожаления, тем более что грузинское население, по крайней мере большая и активная его часть, выступает за европейскую интеграцию и активно протестует против такого законодательства.

Этот первый риск связан с трудностью преодоления порога явки, на который влияет и другой аспект. В Республике Молдова списки избирателей не были реформированы. В избирательном списке около 3 миллионов человек. У нас нет такого количества людей, даже с учетом диаспоры. Сейчас, согласно спискам избирателей, у нас должно быть около 2 700 000 избирателей, а это значит, что для признания этих выборов действительными на избирательные участки должно прийти около 900 000 избирателей.

Если бы не кампании бойкота, в Республике Молдова не было бы президента, избранного более чем одним миллионом голосов. В конце концов, это довольно внушительное число, и это надо учитывать. Но эта внутренняя слабость избирательной системы в Республике Молдова создает и вторую ситуацию и вторую слабость, связанную с легитимностью этих выборов. Уже говорят о нарративах типа: хорошо, если на выборы придут 33 % избирателей, значит, только 17 % решат судьбу Республики Молдова.

На самом деле только эти 17% хотят европейской реинтеграции, а большинство населения выступает против европейской интеграции. Реальная ситуация совершенно иная, учитывая демографическую динамику нашей страны. Мы скорее находимся в состоянии демографического спада, что признает и ООН, которая говорит о резком сокращении населения и негативной тенденции в этом направлении. Но использование этих формальных цифр в 2 700 000 избирателей может создать основу для последующего протестного движения, о котором нас предупреждали и правительства США, Великобритании и Канады, говоря о том, что один из возможных сценариев — это поствыборные протесты, говоря о недостатке демократии на этих выборах, о возможности фальсификаций.

Мы уже видим первые сигналы в этом направлении, например, отказ в регистрации кандидата Болеи из-за отсутствия документов, требуемых ЦИК. Ему предлагают время, для их доработки, но этого не делается, а основание, на котором он хочет зарегистрироваться, продолжает меняться, и таким образом как-то показывается, что реальная оппозиция не может пройти не только как кандидат в президенты, но и как кандидат на референдум.

Это также создает внешний образ того, что на самом деле мы наблюдаем не настоящие выборы и референдумы, а плебисцит и фальсификацию выборов в пользу Майи Санду. В этом смысле возможные протесты скорее направлены не на насильственную смену режима, а на то, чтобы заложить основу для захвата власти в 2025 году на парламентских выборах, которые, в конце концов, со стратегической точки зрения, являются довольно высокой ставкой для пророссийских сил.

В 2024 году они более или менее понимают, что могут повлиять на результаты выборов и референдума только с помощью таких технических уловок, но могут создать для себя хорошую платформу, чтобы взять больше голосов в 2025 году на парламентских выборах.